Винокурова Зинаида Константиновна (1934 г.р.)

Зинаида Константиновна Винокурова, ветеран тыла, Отличник Профтехобразования СССР, педагог высшей категории. Родилась в декабре 1934 года в 1 Борогонском наслеге Оймяконского улуса, в семье колхозников».

«Местность, где мы жили, находилась в 7 километрах от Оймякона, который тогда был районным центром. В возрасте 8 лет я пошла в Оймяконскую школу. На учёбу приходилось каждый день добираться пешком, вчетвером со старшими двоюродными братом Егором и сестрами Дайей и Акутей. В школу приходили замёрзшие, уставшие, случалось, что и опаздывали. Тетрадей у нас не было, приходилось их делать из старых газет — листы разрезали, затем сшивали. Писали между строками газетных статей.

После уроков отправлялись в обратный путь, голодные и усталые дома сразу садились делать домашнее задание, перед камельком, электричества дома не было, как не было и радио.

Мой дядя Аммос в 1941 году работал в избе читальне (ааҕар балаҕан), приносил газету «Кыым» и читал её всем, взрослые говорили о войне, о том какая беда в стране. Мы, дети тогда, в 1941 году не очень понимали что такое война. Понимание пришло, когда я пошла в школу. По утрам для всех учеников проводили линейку. на которой рассказывали политинформацию. Тогда я узнала значение слов «бомба», «танк», «взрывы», «Гитлер».

Осенью-зимой 1941 года молодых ребят готовили к отправке на войну. В маскировочных халатах, с гранатами, лопатами, с деревянным оружием на лыжах они проходили мимо нашего дома до местности Нэлэгэр. Мне все это казалось какой-то интересной игрой: они бегали на лыжах, где-то передвигались ползком по снегу, потом с криками «Ура!» бросали гранаты, в глубоком снегу копали какие-то канавы-окопы. «Это не игра, это военная подготовка», — объясняла мне бабушка.

Во время войны был очень жёсткий закон: семья не могла распоряжаться своим скотом. Практически все семьи голодали. Молочные продукты (масло, тар), а также сено — все отдавали государству. Собранные грибы, очищенные и засоленные, а также ягоды сдавали специальной комиссии. Отправляли на фронт и тёплую одежду: рукавицы, «кэнчи» из заячьих шкурок. Каждый охотник должен был добыть и сдать определённое количество пушных зверей (соболя, лису, белку), с осени до весны они буквально жили в лесу и редко приезжали, чтобы отдать добытое и запастись продуктами. Были установлены нормы: кто, что, когда и сколько должен сдать. Все было для фронта.

Летом все жители и взрослые, и школьники работали на сенокосе, женщины работали на летних фермах.

Тяжело приходилось дояркам, их рабочий день начинался ранним утром, между дойками они должны были косить сено на участках, расположенных недалеко от фермы, затем заготовленное сено в мешках приносили на ферму, чтобы осенью им кормить телят. Кроме того, они собирали ягоды и грибы. Рабочий день у них заканчивался поздно вечером.

Все это время их маленькие дети оставались дома одни, без присмотра. Из-за этого часто с детьми происходили несчастья, случалось, что они умирали. И, наверное, поэтому правление колхоза в двух заброшенных домах в местности Улахан күөл, приводя их в относительный порядок, открыли детский сад. Работали там три женщины, в том числе и моя мама. Кроме ухода за детьми (кормления, слежения за чистотой и порядком), они должны были, как и все, собрать определённую норму ягод и грибов. Поэтому я и ещё 4 школьника присматривали за детьми в их отсутствие. Мы их водили гулять в ближайший лес, читали им сказки. Вспоминая это во время своей работы учителем в школе, воспитателем в интернате, и особенно сейчас, думаю, насколько же было опасно оставлять 30 маленьких детей на попечении 9-12-летних ребятишек. К счастью все тогда обошлось. В голодные и холодные годы войны вспыхивали эпидемии коклюша, дизентерии, которые унесли жизни многих детей.

Во время войны я три лета работала на сенокосе. Мы, девочки, собирали скошенную траву. В 1944 году наша бригада заняла первое место, и детям выдали по 0,5 кг конфет-подушек, полкило риса и пачку печенья. Это была такая огромная радость. А на всю бригаду выделили одного бычка, мясо сварили, поделили между всеми и сразу съели. В начале августа сено собирают в стога, ребята постарше водили быка, который тянул воз с сеном — отвозили сено в сухое место. По пути туда, на размытой дороге, в грязи телега застревала, бык отказывался тянуть, останавливался, и как же было тяжело заставить его идти. Старшие ребята пяти- и шестиклассники выпускали «боевой листок», рисовали карикатуры на тех, кто недостаточно хорошо работал. Сенокосные угодья были все в воде, грязной и холодной, работать было очень трудно.

Из-за того, что вода имела красноватый цвет, а сменной одежды не было, все высыхало прямо на нас, и одежда была в красных разводах. Часто простывали, ходили с постоянным насморком. Тогда резиновых сапог у нас не было, все ходили в «муоһуна» (кусок шкуры с пробитыми отверстиями, сквозь которые продевалась верёвка из конского волоса, которая потом затягивалась на ноге, что-то вроде индейских мокасин), надетых поверх портянок. Из-за постоянного нахождения во влажной среде, обувь отсыревала, становилась непрочной и лопалась, переставала защищать ноги, поэтому ноги были в ранах от остей, от остатков травы.

В августе начинали собирать ягоды и грибы, которые в середине сентября сдавали специальной комиссии. Ягод для себя уже не оставалось. Один раз в год, зимой людям по итогам их работы выдавались продукты. Детям за трудодни выдавались 3 кг мяса, 3 кг тара (кисломолочного продукта), 500 грамм масла, норма для взрослых была больше.

Осенью 1944 года маме выдали талон на детские ботинки с резиновой подошвой, по сегодняшним меркам очень простые.

Я была счастлива — будет, что надеть летом. Мама положила их до поры в ящик. В 1945 году ближе к весне в Оймяконе поставили первый столб и провели электричество. В 1944 году учителя часто рассказывали о победах нашей армии, об освобождении разрушенных городов Советского Союза от немецко-фашистских оккупантов. Возле почты на столб повесили чёрный круглый репродуктор, все слушан сообщения Советского Информбюро об освобождении Красной Армией городок Европы.

В один прекрасный день нам сказали прийти в школу в нарядной одежде, что будет парад. И вот, надев новые ботинки, нарядившись насколько это было возможно, я пошла в школу. Мы построились в колонны, с флагами и транспарантами промаршировали от школы до стадиона, а потом до почты. По репродуктору кто-то торжественно говорил, мне казалось, что это был сам Сталин. На самом деле это, конечно, был голос Левитана, объявивший об окончании войны. Все радовались, кричали «Ураа!». Было очень сыро, мои ноги промокли, оказалось, что подошва моих новых ботинок отвалилась. Мама очень меня ругала из-за этого, и летом мне опять пришлось ходить в торбозах.

Сразу после войны началась работа по восстановлению разрушенных во время боев, бомбёжек населённых пунктов, дорог. На этот послевоенный «трудовой фронт», очень трудный и тяжёлый, уехали работать много мужчин, многие не вернулись. Последствия войны устранялись в течение десятилетия, такой огромный урон нанесла эта война.

Вот так прошло моё детство в эти тяжёлые военные годы.

За участие в работе в тылу меня наградили медалью «За доблестный труд в ВОВ 1941-1945 гг.», знаком «Дети войны», юбилейными медалями, посвящёнными Великой Победе, начиная с 1950 года.